В Юрмале я больше недели, а приходить в себя начинаю только сейчас.

Радостного, конечно, маловато, но я и не особо надеялась. Здорово быть человеком, который с нетерпением ждёт каникул, чтобы побыть с семьёй. Я же научилась воспринимать поездки домой как время-на-проработку-травм, время на shadow work. Стараюсь прощать себе слёзы, подмечать детали, по возможности погружаться в неприятное, но уже не в качестве участника событий, а так... отстранённо. Будто я на экскурсии. Туристическая поездка по детским воспоминаниям. Получается, конечно, не всегда.

Недавно отправились с мамой в театр (в Латвии они открыты с соблюдением определённых мер). Мы немного опаздывали, и мама устроила скандал, посвящённый моей нерасторопности: выяснилось, что она ненавидит опаздывать и конечно же никогда не-, но стоит появиться мне — всё летит в Тартар.
В такие моменты совершенно бессмысленно развязывать спор. И в принципе отвечать. Мама опаздывает гораздо чаще, чем приходит вовремя, в зал нас всё равно пустят, сегодня по дороге в Ригу мы попали в пробку — всё это пустая трата слов; с таким же успехом можно пытаться потушить пожар россыпью капель из детской лейки. Расстраиваться тоже бесполезно и даже мучительно: мама-то восстановит ресурсы быстро, а мне потом себя собирать. Но тогда я подумала о том, как часто кто-то из моих друзей в СПб опаздывал, как часто я сама задерживалась, и ни разу это не послужило причиной ссоры: мы радовались встрече, шутили и шли дальше. Однажды из-за меня мы с одногруппницей опоздали на концерт. По дороге на встречу с ней я строчила извиняющиеся смски и задыхалась от ужаса: это конец. Не знаю, конец чего — дружбы или всего бренного мира, но уж то, что конец, мне виделось ясно. Конечно знакомая считала иначе. Мы просто немножко опоздали. Это ерунда.
Короче стоило мне вспомнить об этом, глаза наводнились. Я плелась за мамой, придерживая подол платья, и совершенно ничего не могла с собой поделать — дорога мутнела, макияж насмарку. При входе в зал (мы, кстати, успели к началу) какая-то женщина предложила мне воды. И вот я сижу в полумраке, сжимаю стаканчик и надеюсь, что никто не заметит, как я реву.

Это был уютный квартирник (в зале человек 40), пели и читали Окуджаву. На словах «девушка плачет», артистка, могу поклясться, мне подмигнула. А спустя пару песен позвала на сцену поучаствовать в интерактиве. Не знаю, сделала ли она это из сочувствия или решила, что я орошаю пол слезами, потому что растрогалась.

Что ж, роль безучастного исследователям пока мне даётся со скрипом. Но есть ещё как минимум месяц на практику.