"С первого взгляда, с последнего взгляда, с извечного взгляда".

Я все думаю, как бы сформулировать свое отношение к этой книге, как бы вообще понять настоящее к ней отношение.

Читать было очень тяжело. "Лолиту" я откладывала в сторону буквально после каждого десятистраничного отрывка, говоря себе, что потом обязательно продолжу. И правда продолжала: что-то все-таки заставляло двигаться дальше, и я снова продиралась сквозь эти словесные дебри, будто раздвигала руками колючие ветки или искала в вязкой грязи жемчужину.
Набоков пишет очень красиво, его описания потрясающе притягательны, и в этом, наверное, кроется разгадка моего торможения: описания злодеяний Парфюмера у Зюскинда вызывают совершенно логичное отвращение; книга словно поддакивает желанию читателя придушить этого ублюдка на месте, подкидывая все новые образы, ассоциирующиеся со словами "мерзость", "жестокость", "аморальность". А в "Лолите" все иначе. Гумберт не истязает ребенка, не насилует ребенка, не вожделеет ребенка - нет! Он вожделеет и насилует нимфетку, нимфетку с ее такой-то кожей, такими-то руками и ногами, таким-то соблазнительным телом. Набоков со всей тщательностью описывает прелести 12-летней Долли и делает это так, что сам факт преступления уходит на второй план, а на первом - она, Лолита; и уже непонятно, кто кого совратил, и не совращается ли часом благородный читатель. Будь это история главным образом посвящена Гумберту Гумберту (который, кстати, сам по себе вполне отвратителен хотя бы за счет мерзостного имени), книга бы называлась иначе. Не "Лолита", а как-нибудь так: "Гумберт. История одного педофила убийцы". Но это все-таки история о Лолите и про Лолиту, а не про Гумберта; ее трагедия и ее слезы, и понятно это становится на второй половине страниц.

спойлеры

"«Лолита» — это история грустной девочки в еще более грустном мире". (Владимир Набоков)

К концу книги, когда спойлер я уже каждого персонажа ненавидела. И оправдывала. И опять ненавидела.
Не знаю, какой эта история покажется мне после второго, третьего прочтения; возможно, откроется некий воображаемый занавес, и я увижу что-то доселе сокрытое, что-то важнее и глубже.
Но сейчас, наверное, самый острый и неразрешенный до конца вопрос для меня следующий: а была ли любовь? Или только вожделение? Это вожделение из-за любви или любовь из-за вожделения?..

"Он разбил мне сердце, ты всего лишь разбил мою жизнь".

И все-таки, наверное, именно сумасшедшее недозволенное желание Гумберта породило любовь к Лолите, любовь-расплату, любовь-наказание. Наказание за ту вину, что не смогут искупить его слезы, его деньги, его признание.
Ничто по-настоящему не стоит загубленного детства.

"И вдруг я понял, что все эти звуки принадлежат к одному роду и что никаких других звуков, кроме них, не поднимается с улиц прозрачного городка... Мелодия, которую я слышал, составлялась из звуков играющих детей, только из них... Стоя на высоком скате, я не мог наслушаться этой музыкальной вибрации, этих вспышек отдельных возгласов на фоне ровного рокотания, и тогда-то мне стало ясно, что пронзительно-безнадежный ужас состоит не в том, что Лолиты нет рядом со мной, а в том, что голоса ее нет в этом хоре".



@темы: книги